тёплый ветер приносит с собой историю, аккуратно вкладывает её в раскрытые ладони анемо архонта. кружит рядом, а после стихает – усаживается подле, чтобы рассказать о том, как сейчас живут потомки рагнвиндров. венти не скрывал – и не мог скрыть от братьев ветров, – что привязан к ним душой. к ним, к гунхильдрам. всем тем, кто когда-то поверил в него. всем тем, кто всегда ему помогал. его братья тоже разделяли эту привязанность – наследницу гунхильдр всегда встречал лишь легкий ветер, бережно перебиравший золотые волосы. за наследником рагнвиндров ветра, оберегая, отправились следом даже туда, куда не хотели бы следовать.

ветер рассказывает неторопливо: о старике таннере, что болен, и его сыне гае, что охраняет задние ворота города. об эрнесте и его любви к редисовым шарикам с яйцом. о конноре и его исключительно монштадском энтузиазме в том, чтобы создать новую рецептуру вина. об аделине, мокко и хилли и их заботах о доме. об эльзере, что душой и телом прикипел к винодельческой доле.

и о том, как в сердце каждого из них появилась трещина после смерти прежнего мастера.

жаль только, что тому было куда больше причин. ветер рассказывает о ребёнке, которого однажды крепус взял под опеку. не утаивает, что его появление было окутано странностью, но всё же со временем дух ветров прикипел и к нему. рассказывает о том, как юный наследник рагнвиндров собственными глазами видел, как душа отца погибает на его руках. и конечно же, рассказывает об ужасающей ссоре между теми, кто считал друг друга братьями, и словах, что были сказаны тогда.

архонт молчаливо слушает. только опущенный к виноградникам взгляд выдает печаль, заполняющую сердце. он не корит себя за то, что не был рядом – знает, что человеческая судьба лишь в их руках, но всё же не может не проникнуться тоской о нынешней тяжелой судьбе благословенного рода. о том, что потерявший себя в окутавшей его тьме наследник отправился в опасное путешествие, пытаясь заново найти рассвет.

ветер кротко обнимает за плечи младшего брата, а после уходит, на прощание игриво тронув изумрудные косы. младший ветер же, ставший архонтом, продолжает смотреть вдаль на винокурню, сидя на скале и свесив ноги неподалеку от статуи, ему посвящённой.

когда вездесущий ветер называет что-либо странным, это повод беспокоиться.

аккуратно слетев в тени ночи со скалы, архонт в обличье барда прогулочным шагом ступает меж рядов ухоженной лозы. анемо-бабочка, вившая неподалеку танцы на своих крыльях, подобно мотыльку на огонь, сразу стремится к истоку энергии ветра. выставив перед собой палец для неё, ставшей невообразимо храброй, чтобы сесть на человека, архонт улыбается – когда-то данное благословение все еще бережет земли рыцаря рассвета. остальные следуют её примеру, слетаясь ближе, но этой гармонии не было суждено продлиться долго – венти знал, что кейя сейчас на винокурне. венти знал, что кейя знал, что венти сейчас в винограднике.

голос из темноты не пугает архонта – лишь бабочек, что стремительно разлетелись кто куда. венти проводил взглядом полёт одной из них с разочарованием на лице, словно только что по вине пришедшего был разрушен самый магический момент в его жизни.

— ни один экскурсовод не расскажет о здешних красотах лучше барда, – он беспечно улыбается в ответ капитану кавалерии, зная, что никаких правил своим визитом не нарушил, разве что побеспокоил не привыкших к ночным гостям жителей особняка.

— не переживайте, сэр кейя, – бард с легкостью раскрывает то, что знает собеседника. в случае с капитаном кавалерии было бы куда более подозрительным, если бы бард монштадта не знал о нем. – у меня нет намерений давать концерт глубокой ночью. я здесь за вдохновением. об этих виноградниках написано столько баллад, что я часто прихожу сюда полюбоваться.

и венти отводит взгляд от него, любуясь. что тысячу лет назад, что сейчас – виноградные лозы, шелестевшие на ветру, звучали умиротворённо. словно ничего вокруг них не происходило.
словно мир неизменен.

виноградным лозам всё равно, чьи руки о них заботятся. одни лишь делают это лучше, чем другие, но и к худшему они привыкают быстро, смирившись. виноградным лозам всё равно на тревоги людей. у них лишь одна забота – расти и в сезон созреть ягодами, чтобы после спячки начать заново. виноградным лозам всё равно на то, что крепус умер, дилюк покинул мондштадт, а кейя съехал из принявшего его, как родного, дома, оставив позади словно прочитанную страницу книги.

но было ли кейе всё равно на то, что стало с виноградными лозами?

тут пост

Кровь вскипает в жилах, мелкие ранения затягиваются на ходу, пока Данте заносит меч для очередного удара или в попытке парировать выпад Ямато. Вергилий быстр, но в сравнении с близнецом, не совершает лишних телодвижений. Младший Спарда усмехается, вызывающе заглядывая в глаза брата, стоит им оказаться лицом к лицу. Больше не нет нужды что-либо доказывать, пробиваться через многоуровневую башню лишь чтобы заслужить внимание Вергилия и, если тот позволит, вытянуть его из пучин Ада, в которой тот так глубоко увяз. Наконец, от исхода их сражения не зависит судьба тех, кто остался на поверхности. Никакой лишней отвественности, никаких упрекающих, в учиненной разрухе, взглядов. Данте снова чувствовал себя ребенком. Словно Вергилий наконец дочитал одну из своих толстенных книг и теперь был готов удовлетворить свою демоническую потребность в сражении. Правда, в этот раз пришлось ждать этого момента не один десяток лет.

– Что, уже выдохся? – Ухмыляется охотник на демонов, подкалывая близнеца. Гильгамеш пульсирует, пропуская свет между множеством небольших пластин. Приятная тяжесть оплетает руки и ноги, скрывает нижнюю часть лица, но не мешает говорить. Данте не может упустить шанса лишний раз покрасоваться: легко пружинит на месте и демонстрирует еще пару усиленных приемов, отбивая их в воздухе, прежде чем встряхнуть руками, прогоняя со своего тела демоническое оружие. Необходимо немного перевести дух, рана на боку исходится кровью, по-особенному жжется. Коснувшись своего плеча ладонью и чуть сжимая его же пальцами, наемник делает круговое движение, разминая, желая немного снять усталость. Раны, полученные им несколькими минутами ранее, уже не болят, даже самые глубокие затянулись, но вот усталость, присущая человеческой части, давала о себе знать надоедливым сковыванием мышц.

Мрак, упадок и вонь разложения – то, что окружало их уже долгие часы, а может дни и недели. Данте не ставил себе цель следить за временем, тем не менее он то и дело ловит себя на мысли: “интересно, там сейчас день или ночь?”. Он, не раздумывая ни секунды, доверил присматривать за тем миром Неро, в конце концов, что ужасного могло случиться, если основной зачинщик всех проблем сейчас находился напротив него самого? С остальным пацан и сам в силах справиться. И все же здесь для него комфортная обстановка, к тому же, виды красивые. При очередном движении плеча, наемник бросает взгляд поверх него, осматриваясь. Всю жизнь они с Вергилием живут, ощущая взгляд демонов на своей спине. Сначала эти твари выискивали их, желая отомстить и выслужиться перед хозяином, а после, испуская последний вздох, смотрели вслед тому, кто нанес смертельный удар. Кажется, у них появляется все больше новых зрителей, самые смышленые из которых все еще предпочитали оставаться поодаль. Глупые же, постепенно подбирались ближе, клокотали в траве еле заметными силуэтами.

– Твои фанаты? – Наглая улыбка не сходит с лица, даже когда Данте смотрит в серьезное лицо Вергилия. Очередная насмешка, сопровождаемая легким кивком головы в сторону одного из приближающихся существ, однако, пока демон не подойдет достаточно близко, никто из братьев и не вздумает действовать. Уж тем более охотник, который только недавно переложил свою работу на плечи племянника и уж точно не собирался возвращаться к целенаправленному уничтожению монстров без веской причины. Тем более, сама идея бегать за демонами в Аду звучала глупо, пусть подходят сами, если уж так сильно желают быть убитыми.

– Знаешь чего тут не хватает? Доставки. Сейчас бы съел парочку пицц, – мечтательно протянул Спарда, переводя взгляд снова на брата, – эй, не смотри так, словно не знаешь о чем идет речь! – Не так просто отказаться от старых привычек. Подобная еда им не необходима, но Данте с удовольствием наполнял свой желудок при любой удачной возможности, даже занимал денег у Леди ради двойной порции пепперони поверх пышного теста. Сейчас он с лёгкостью смог бы превзойти самого себя, побить собственный рекорд в пять минут, управившись с пиццей за две.

Вергилий исчезает из поля зрения и ухмылка охотника на демонов стала только шире. Красоваться было у них в крови. Прошла всего пара секунд, а к его ногам уже устремился приличный кусок одного из низших демонов. Нос поморщился сам собой от одной мысли, что можно питаться чем-то подобным. Даже самая мерзкая еда там, на поверхности, не могла сравниться с этим, любезно предложенным деликатесом.

– Тебе однозначно пора сменить диетолога, – Данте намекает на рацион и, все еще морща нос, отпихивает от себя часть плоти носком ботинка, – еда должна приносить удовольствие. – Не менее раздраженно завершил младший из сыновей Спарды. Они же не вступят в схватку только из-за различий во вкусовых предпочтениях? Тройные нунчаки искрятся молниями, пока охотник на демонов исполняет прием на манер тех, что демонстрировал Брюс Ли в культовой “Игре смерти”. Который это раунд? Возможно, их число уже перевалило за пару сотен. Прокручивая оружие вокруг себя, умело перехватывая руками составные части, Данте резкими движениями заставляет его выписывать в воздухе фигуры и смеется, предвкушая поединок. Электричество, окутывающее тело, служит аккомпанементом, испуская потрескивающие звуки.

Охотник на демонов заставляет выйти за пределы арены. Слегка покачивающаяся трава приминается под ногами, расходится в стороны от размашистых ударов. Лезвие Ямато достигает его на очередном точно выверенном ударе, оставляет прямой разрез на скуле и явно намекает на то, что подходить близко – опасно. Но Данте рискует, молниеносно сближается и снова атакует, стараясь достать брата , сразу отбивает катану, при ответном ударе Вергилия. Стук крыльев отвлекает от состояния куража. Стая пиромантов приближались к ним. Похожие на крупных летучих мышей, скрещенных в уродливом союзе с чем-то, что имело длинный острый хвост.

То, что их отвлекали от дела порядком раздражало. Он ждал этого события почти всю свою жизнь и теперь всерьез был готов перерезать хоть весь Ад, только чтобы никто не вмешивался в их противостояние. Низшими демонами управляют лишь инстинкты, в них нет ничего больше желания убивать, но в данный момент это было ему лишь на руку. Мысль об очередной идиотской выходке возникает в голове, разве можно упустить возможность еще немного позлить старшего брата? Наемник в пару молниеносных скачков удаляется в сторону существ. Молнии стихают, а нунчаки выпрямляются, скрепляются воедино и образуют посох. Оказавшись рядом с демонами, Данте, словно спортсмен, выполняющий прыжок с шестом, упирает один конец в землю, сам отрывая от неё ноги. Описывая круг в воздухе, все еще держась за оружие руками, охотник на демонов застает одного из них мощным пинком, отправляя первую, крутящийся при вынужденном быстром полете, псевдо-летучую мышь точно в сторону Вергилия. Туда же сразу летит вторая и третья, любезно подтолкнутые выверенным ударом посоха. Их животы вспыхивают красным, а из пасти беспорядочно вырывается огонь, стараясь задеть хоть кого-то.

У меня от перманентного страха зубы даже сводит. Этот страх другой, странный такой для меня, дикий, необузданный. Он словно бы себе меня подчиняет, и мне на секунду это даже нравится, потому что пока я ощущаю страх — я жива. Что еще моя мать может выкинуть, если она итак уже растоптала меня в пепел?.. Она забрала мою магию, которая всегда была не просто маленькой частью меня самой, а слишком большой, чтобы не оказать на меня никакого влияния. Она смотрит на меня непременно высокомерно и строго, а я обычно в ее присутствии взгляд прячу, опускаю глаза ниже, чтобы она не подумала, словно я способна ей перечить.

Чушь. Не способна.
Я слабая.

Мне нужно отыскать в себе силы, чтобы теперь поднять глаза и посмотреть на Блум, чтобы признаться ей, потому что так будет... Верно. Мне это нужно. Невозможно делать вид, что ты всегда в порядке, когда буквально весь мир кричит об обратном, выставляя тебя на показ словно куклу какую-то фарфоровую. Я больше не кукла, не хочу ей быть. Внутри меня чувства, эмоции, жизнь, и я не позволю матери продолжить их уничтожать.

Блум вздрагивает, следит за мной взглядом, спрашивает, все ли у меня хорошо, а я в ответ могу выдавить из себя только дрогнувшую улыбку. Я смотрю на свои ладони, словно это поможет мне собраться с духом, не позволит еще сильнее провалиться под пучину тронувшегося льда. Мне по праву рождения положено управлять светом, а я думаю о воде, о жидкости, которая меня способна уничтожить. Я выдох делаю медленный, кажется, что я даже чувствую, как двигаются мои ребра в грудной клетке. Или это только иллюзия? Губы поджимаю, складывая их в ровную линию, пространно плечами пожимаю, мол, не знаю.

Вру. Конечно, знаю, но почему тогда это гложущее ощущение, что стоит только признаться и все изменится, меня изводит? Возможно, потому что так оно и есть на самом деле?..  На пару мгновений меня даже ставят в тупик слова, будто я не считаю ее подругой. Она и все другие девочки — Муза, Аиша, Терра — у меня ближе подруг тут нет. Есть еще Беатрикс, но я не понимаю, что между нами происходит, мне оказывается проще ей обо всем рассказывать как раз потому, что мне совершенно не важно, увидит она во мне слабую девчонку, которая не может противостоять толком своей матери, или нет. А Блум и остальные, мне некого назвать друзьями больше, чем их. Я почти задаю ей вопрос вслух, хочу спросить, почему она так думает, но если позволю, то потом уже не начну разговор, ради которого сюда пришла.

— Я знаю, — губы поджимаю, языком чувствуя трещинки, — Знаю, — мне это нужно повторить, чтобы самой осознать. Ведь просить помощи — это не стыдно, так ведь? — Блум, — ее имя на выдохе произнести, в легкие набрать воздуха побольше, как отрезать себе путь к отступлению. Ну же, я не могу уже сбежать, просто потому что еще одна ночь, проведенная в спальне со своими мыслями едва ли не один на один — меня по ощущениям уже сведет с ума.

— Моя мать дала четко понять, что если я буду использовать магию света для своей невидимости, то у этого будут последствия. Я думала, что она не узнает, — смешок у меня вырывается непроизвольно. Я смотрю куда-то вперед, отводя от Блум взгляд. Ничего не могу сделать с этим всепоглощающим чувством стыда. Оно преобразуется словно в едкий воздух вокруг меня.

— Я ошиблась, — еще один вдох, теперь уже более медленный. Я поддеваю пальцами кофту, перекидываю волосы на другую сторону, чуть спускаю одежду ниже, чтобы Блум увидела на моей спине тот самый артефакт. Он должен меня контролировать, обучать дисциплине, мне не понять методы моей матери. Явно не сейчас, — Он не позволяет мне использовать магию. Совсем, — ведь не так уж и сложно, правда? Почему я тогда дрожу всем телом?.. Почему мне хочется поскорее опустить голову еще ниже, растаптывая уже собственнолично остатки своей гордости?

— Я теперь бесполезна, — какая из меня фея без магии? А принцесса, неспособна по мнению нынешней королевы даже соблюдать простые правила?..

Последняя пара ночей превратилась в клубок смазанных воспоминаний и непонятных, противных снов, которые хотелось забыть. Но чем чаще Гермиона их старалась стереть из памяти, тем ярче видела каждую подробность.
Вот она шла босиком по пустому холодному коридору Хогвартса. В руках обязательно – сломанная волшебная палочка, и даже самые простые заклинания – "люмус" и подобные – напрочь игнорировали магию. Её словно кто-то ждал за поворотом, тихонько взывал к ней, но чем ближе она приближалась к нему, чем дальше этот кто-то удалялся от неё. В сегодняшнем сне ей удалось подняться в западную башню и снова обнаружить там раненную Пэнси Паркинсон. Только в этот раз в её арсенале не оказалось колдовства, сумки, полной лекарств, а знания в колдомедицине куда-то улетучились. Гермиона просто стояла и смотрела, как кровь вытекала из тела слизеринки, медленно расползалась по каменному полу совятни и дотягивалась до её босых окоченелых ног. От её сдавленного крика проснулись соседки, кинули в неё мягкими бордовыми подушками и что-то сумбурно прошептали, кажется, прося ещё чуточку поспать. Из-за нового сна вспотели ладони и спина, к которой так неприятно прилипла тонкая ночная рубашка. Солнце только-только появлялось на горизонте, поэтому делать было нечего, разве что подняться и отправиться в душевую комнату и попытаться смыть с себя неприятные сновидения. Выпросить какую-нибудь настойку для крепкого сна? Надо попросить у мадам Помфри.. Опустив ноги на мягкий коврик с гербом родного факультета, Гермиона потерла свои бледные щеки и проследила за тем, как солнце уже пересекло горизонт. Мадам Помфри.. Стоит ли зайти к Пэнси? Будет ли это правильно?
Плечи немного подрагивали, пока прохладная вода стекала по ним вниз на поясницу и на аккуратные ноги с парой синяков в области бёдер – иногда она сшибала собой острые углы учебных парт. Обычно так рано в душевой комнате студентки не блуждали, выпрашивая соседок поторопиться, поэтому Гермиона позволила себе дольше находиться под струёй воды, меняя температуру и продолжая вздрагивать, когда лед становился пламенем. – Может, я стала чересчур впечатлительной... – За почти шесть лет жутких приключений с её лучшим другом ей удавалось сохранять себя в настоящем, не ломаться из-за каких-либо трудностей и всегда быстро реагировать в сложных ситуациях. Ей порой нравилось анализировать свои действия после всех ужасных событий, думая над тем, что бы и где бы стоило сделать иначе для спасения своих друзей и тех, кто был рядом. Гермиона надеялась однажды стать тем, на кого можно было положиться в любую минуту. Пока что, стоя обнаженной в душевой, она чувствовала себя недостаточно натасканной в важных знаниях или умениях. Кажется, этот вечер кто-то точно проведет в библиотеке.
Завтрак оказался пресным и невкусным – на самом деле, домовые эльфы как всегда прекрасно справились со своими обязанностям, но при плохом настроении и некой внезапной растерянности Гермиона всегда теряла аппетит, не чувствовала вкус еды и даже забывала пить воду. Рядом Гарри опасливо смотрел по сторонам, надеясь увидеть профессора Дамблдора. Вчера вечером в гостиной Гриффиндора она слушала, как Рон убеждал венценосного друга в том, что профессор очень сильно занят и, конечно, не может нарочно бегать от своего любимого ученика. Кажется, Уизли действительно верил в то, что говорил, а вот его друзья молча и скептически смотрели в ответ и сомневались в каждой его гипотезе. Когда Гермиона потянулась за тыквенным соком, кто-то громко рассмеялся за столом Слизерина. Обернувшись, ей захотелось сверкнуть недовольно взглядом, но она споткнулась о взволнованное лицо Драко Малфоя. – Малфой выглядит больным и напуганным. – Она нахмурилась и быстро отвернулась обратно, краем глаза заметив, как на неё резко посмотрел Теодор Нотт, близкий друг белобрысой напасти. Отмахнувшись от мыслей про нездоровый вид Малфоя и этот странный взгляд Нотта, Гермиона отодвинула от себя полную еды тарелку и встала из-за стола. В этот момент к ним присоединились близнецы Уизли, поэтому недовольный ответ Рона на то ли замечание Гермионы, то ли на то, что она куда-то собралась, утонул в рассказах старших о каких-то новых изобретенных кислых конфетах, от которых лицо покрывалось вонючими желтыми цветами. Ну и гадость.
В первой половине дня учебное расписание оказалось настолько сложным, что даже лучшая ученица курса усомнилась в адекватности того, кто его составлял. Стоя около фонтанчика с водой, Гермиона наклонилась сделать пару глотков и заметила, как слизеринские мантии проследовали за угол. На самом деле ещё с самого утра ей хотелось наведаться в больничное крыло, чтобы узнать, как чувствует себя Паркинсон – может, ей что-нибудь было нужно? Или мадам Помфри хотела что-то уточнить у Грейнджер? Конечно, если б в этом и, правда, была необходимость, то желания Пэнси утолили бы её друзья, а вопросы врачевательницы задали бы напрямую Гермионе, вызвав её к себе. Кажется, Гермиона просто волновалась за сокурсницу. Увидеть её в кровавой луже, бездыханную и совершенно одну – это до сих пор не укладывалось у неё в голове. Почему и зачем? Неужели, в Слизерине творилась какая-то чертовщина? И Малфой утром выглядел очень странно. Страннее обычного. Вернее, там всегда всё было не в порядке, как ей казалось, но лишать себя из-за этого жизни? И было ли это умышленно? Вдруг на неё кто-то напал? Хотя, Пэнси отрицала последнее и настаивала на том, что неудачно поэкспериментировала с заклинанием. Гермиона отказывалась верить в эту версию. Поэтому после травологии всё-таки отправилась в больничное крыло, чем крайне удивила Гарри – от него не удалось скрыть истинную причину быстрого шага лучшей подруги. Но мистер Поттер не стал её останавливать, как, впрочем, и провожать.
Мадам Помфри, как всегда в безупречном накрахмаленном переднике и с покрасневшим крючковатым носом, не пустила Гермиону к больной, добавив, что она сейчас отдыхала. Покрутив немного свои испачканные чернилами пальцы, Грейнджер кивнула на откровенную, но, видимо, спасительную ложь и достала из сумки пакетик со сладким печеньем не из запасов старших Уизли, конечно. – Передайте это, пожалуйста, Пэнси. Чаще всего.. сладкое неплохо так..помогает отдыхать. – По крайней мере обычные люди часто прибегали к разного рода вкусностям, чтобы поднять себе настроение после тяжелого дня. Хотя, наверное, в случае с Паркинсон стоило принести бутылку чего-нибудь горячительного и шоколадные конфеты с горькой вишневой начинкой. Уставившись на пустую картину в школьной коридоре – на ней точно должен был красоваться пастух – она задумалась над тем, откуда у неё такое стереотипное мнение о Пэнси и что в противовес этому Паркинсон думала о ней?
Послеобеденное время превратилось в одну сплошную беседу об огромной необходимости устроить какую-нибудь секретную вылазку за сливочным пивом, огневиски и маленькими разноцветными конфетами со смешным названием и совершенно несмешным эффектом. Всем резко понадобилось отдохнуть, "выйти за грани разумного", подышать свежим воздухом и слегка остынуть – студенты на себе всячески ощущали взволнованность преподавателей, надвигающуюся опасность и каждодневное усугубления ситуации в магическом мире.
До самого вечера Гермиона просидела в многолюдной, но тихой гостиной факультета, пытаясь успокоить разволновавшегося Гарри, и убедить Рона не отпускать так громко грязные штуки в сторону слизеринцев. Да, конечно, их родители могли поддерживать сторону Темного Лорда, но не все же змеиные придерживались того же мнения. Или все?
Всерьёз задавшись этим вопросом и снова вернувшись к мыслям о Пэнси, мисс Гренйджер отправилась в единственное спокойное и понятное для неё место в Хогвартсе – школьную библиотеку. Внутри пахло старым пергаментом, разлитыми чернилами и черничными пастилками из "Сладкого королевства". В животе у волшебницы заурчало, потому что за ужином ей так и не удалось нормально поесть. В сумке, на удивление, не оказалось ничего из съестного (кажется, тот пакетик с печеньем был последним), хотя она всегда пополняла запасы "на всякий случай". И не только еды. Внутри её личного царства было много лекарств, книжек, различных мелких приборов, удобной одежды и бинтов. Грейнджер готовилась к чему-то тяжелому, но пока отказывалась признаваться – к чему именно. Поэтому ей и удалось пару дней назад спасти Паркинсон: в её небольшой школьной сумке нашлась настойка бадьяна.
На голодный желудок были написаны два сочинения по защите от темных искусств и маленький очерк по трансфигурации. Гермиона не заметила, как приземлилась на старый учебник по нумерологии, в котором искала ответ на вопрос одной из заданных задачек. Безусловно, чтение и бурчание в животе составляли не лучшую компанию, но Грейнджер всячески игнорировала позывы отправиться на кухню к домашним эльфам и попросить у них что-нибудь вкусное и питательное. Например, малиновый кекс или лимонный пудинг. Или.. Мысли о еде почему-то ударились об очередное воспоминание о луже крови в совятне.  Она уже прилично задремала, когда послышался чей-то знакомый голос. Резко открыв глаза и оглядевшись по сторонам, гриффиндорка зачем-то поправила свои волосы и сонно прищурилась, глядя на слизеринца. У него была красивая, слегка пугающая улыбка и непослушные кудри. А ещё она вдруг обрадовалась, что рядом оказался он, а не кто-то с её факультета. – Привет. – Резко захлопнув огромную книгу, Гермиона тихонько чихнула от пыли, что небольшим клубком поднялась аккурат рядом с её носом. – Оу... Прости. – Снова осмотревшись, видимо, в поисках льда, чтобы потушить её смущение, Гермиона вернулась к сокурснику и нарочито непринужденно начала разговор. – Книга вполне себе сносная, если ты ищешь ответы на вопросы школьной программы. – Встав со стула, она обхватила руками потускневший тяжелый учебник и понесла его обратно на место. – Но, честно говоря, – Тео молчал, но ей захотелось продолжить, – я бы советовала обратить внимание на Руфуса Скримжета. Вот у него про нумерологию написано лучше, хоть и сложнее. – Водрузив фолиант на его полку, Гермиона снова чихнула, прикрыв рот, и стала отряхивать свою покрывшуюся пылью мантию. Один из желто-бордовых гольфов съехал наполовину вниз, но поправлять его она не решилась. – Думаю, тебе несложно будет освоить труды Скримжета. – Сейчас ей следовало бы приподнять несуществующие очки и деловито кивнуть. Да, мисс Грейнджер знала "очень умного Нотта из Слизерина", а не "друга Пэнси Паркинсон", которому она передала слизеринку той ночью. И осознание того, что она в этом вот так просто призналась, заставило её ещё больше покраснеть и сделать вид, что ничего особенного не произошло. Поэтому она вернулась к своему месту, всё ещё слегка в пыли от старых книг, и принялась собирать школьную сумку. Библиотека скоро закрывалась. Повсюду вот-вот должны были погаснуть свечи. И всё бы ничего, но её живот снова напомнил ей о том, что стоило бы внушительно перекусить. Вот если бы она не сбежала из гриффиндорской гостиной, то могла бы сейчас быть на межфакультетском нервном сабантуе и уплетать какие-нибудь соленые галеты с сырным соусом. Подняв смущенный и голодный взгляд на Нотта, Гермиона положила ладонь поверх мантии, словно пыталась скрыть предателя под одеждой, и чуть улыбнулась. – С ужином сегодня как-то не вышло. – И зачем она ему это сказала? Потом об этом обязательно подумает.

тут пост

Пока старый пост от лица Пегги Картер

Оглушительный взрыв заставляет Пегги замереть. И даже оставить малоуспешные попытки освободиться из надежного захвата, которым ее вновь пленил сержант Барнс.

Не то, чтобы ей так уж не нравилось находиться в столь опасной близости от него, что брюнетка несколько минут кряду настойчиво пыталась вырваться... совсем наоборот. В этом и заключалась одна из множества насущных проблем, самая главная. Картер хотела начать жизнь с чистого листа, стараясь не оглядываться на прошлое. У прошлого же были на этот счет иные планы. Прошлое смертоносным ураганом ворвалось в ее на удивление размеренные [в последнее время] будни, и оставалось лишь надеяться, что ей удастся уцелеть, а не придется быть погребенной под грудой осколков разрушенных целей и стремлений.

Обломки камня, древесины и стекла разлетаются во все стороны от объятого слепяще яркими языками пламени здания. Маргарет наблюдает эту завораживающую картину, не в силах проронить ни слова. Она не впервые видит, как ломается былое архитектурное величие под воздействием мощной взрывчатки. Ей приходилось лицезреть и более жуткие взрывы. Как, например, в тот раз, когда одно из изобретений Говарда Старка, призванное послужить благим целям и согреть солдат в холодную зиму, но не усовершенствованное для отлаженного безопасного функционирования, привело к трагической гибели предшественника Томпсона. Шеф Дули пожертвовал своей жизнью, стремглав бросившись из окна, и сгорел, растворился в воздухе, осыпавшись горсткой пепла на тротуар, чтобы спасти десятки людей, которых разорвало бы на части, не соверши он столь самоотверженный, героический поступок. Еще мгновение назад был человек, и вот его уже нет...

Она хорошо запомнила в тот день, о чем попросил ее Роджер за минуту до смерти. Найти того, из-за кого всё началось, и не дать ему больше разрушить ничью жизнь. Найти-то удалось, вот только не удалось удержать. Несколько месяцев назад Йохану Фенхову посчастливилось сбежать из заключения. И прихватить с собой за компанию не менее опасного злого гения — доктора Арнима Золу, с которым они успели подружиться. Одаренный ученый, специализирующийся в биохимии и генетике, и не менее талантливый психолог, обладающий способностью загипнотизировать кого угодно. Как бы не эти двое спевшихся стервятников, вырвавшись из клетки на долгожданную свободу, затеяли тот самый строго засекреченный проект «Unterwerfung», из-за которого Маргарет оказалась здесь и сейчас. И уже погибла бы, если бы не…

— Джеймс, — очнувшись от оторопи, Картер негромко окликает своего спасителя, оглядывается по сторонам в его поисках.

Но среди пустынных темных переулков и спящих домов замечает лишь быстро промелькнувшую на крыше ближайшего строения тень. Может, никакого сержанта Барнса и не было рядом с ней? Может, это всего лишь призрак, по неведомым причинам вдруг явившийся из прошлого и предстающий перед ней время от времени? Или просто-напросто плод воображения [что тоже не исключено] — нужно меньше работать сутками напролет и хоть изредка сдаваться под натиском Энджи, не привыкшей сидеть на месте и вечно зовущей ее развлечься за компанию.
Нет, уж слишком ощутимыми для бестелесного странника из потустороннего мира были прикосновения мужчины, еще минуту назад сжимавшего ее в своеобразных объятиях. Он мог бы, как в прошлый раз, заставить Пегги отключиться — одним точным ударом. Но предпочел этого не делать. Пытался таким образом показать, что не намерен причинить ей вред? Хотя по каким-то причинам и находится по ту сторону баррикад — в числе агентов ГИДРЫ. В том, что цепочка странных событий, приведшая ее ариадниной нитью прямиком к Джеймсу, непосредственно связана с вражеской организацией, у агента СНР сомнений не возникало. Как и в том, что доктора этой организации что-то с ним сделали; что-то, что изменило некогда веселого обаятельного сержанта до неузнаваемости. И речь вовсе не о металлическом протезе, служившем в большей степени оружием, нежели заменой утраченной конечности.

Что именно произошло несколько лет назад и что происходило сейчас, Картер предстояло выяснить, и от намеченной цели отступать она не собиралась: опасностью для собственной жизни ее не испугать и не заставить прекратить попытки докопаться до истины. Особенно, когда дело касается близких людей. Быть может, они с Джеймсом Барнсом и не являлись лучшими друзьями, но тот был дорог Стиву… и Стив бы сделал всё, чтобы ему помочь. И она тоже: не только из-за Роджерса, но и просто потому, что привыкла приходить на помощь тем, кто оказывался в беде.

А может быть, хватит пытаться обмануть саму себя? Две короткие встречи с вполне материальным призраком из прошлого всколыхнули в опустошенной утратами душе чувства, определение которым Маргарет дать затруднялась. Они приводили ее в смятение вот уже несколько недель, занимали все мысли, и, пожалуй, именно поэтому она так жаждала разобраться в происходящем — чтобы обрести, наконец, успокоение. Или обречь себя на еще большие переживания? Только время всё расставит по своим местам, даст столь необходимые ответы. И терять его попусту не стоит.

Женщина резко разворачивается, неохотно отказавшись от попытки догнать ускользнувшего от нее мужчину, и покидает переулок, чтобы вернуться в офис. До конца смены остается еще порядка часа и нужно успеть написать отчет к появлению шефа.

* * *

— Теоретически, возможно ли существование некого устройства или препарата, оказывающего подчиняющее воздействие на человека? — спрашивает Пегги, опускаясь на подлокотник кресла в роскошно обставленной гостиной одной из резиденций Старка.

Говард вертится перед зеркалом, примеряя новый смокинг, сшитый его лучшим портным. У нее есть всего несколько минут до того, как он отправится на очередную шумную вечеринку, где закадрит очередную наивную девицу, которая спустя ночь или две останется с разбитым сердцем и платиновым браслетом, украшенным россыпью бриллиантов — фирменным прощальным подарком изобретательного ловеласа.

— Теоретически возможно всё, Пег, — философски изрекает тот, окидывая свое отражение оценивающим взглядом и подмигивая то ли самому себе, то ли не сводящей с него глаз настойчивой подруге. — Не смотри на меня так, мне нет нужды изобретать что-то подобное. Я же и без того кого угодно очарую. Даже тебя.

Брюнетка лишь закатывает глаза и снисходительно улыбается в ответ на привычное Старку самонадеянное заявление.

— Я рада, что среди множества твоих гениальных изобретений нет ничего такого, иначе мир был бы в большой опасности, окажись оно снова не в тех руках. Но не могу с уверенностью утверждать, что похожего нет в арсенале Арнима Золы. Подозреваю, что он замешан в одном тайном проекте ГИДРЫ, о существовании которого я недавно узнала. Я так думаю, что это дело… щупальцев, — кончики губ Картер на миг растягиваются в легкой усмешке, — ГИДРЫ. И возможно, Фенхов тоже причастен.

При упоминании о Фенхове улыбка исчезает с уст Говарда, и его лицо мгновенно мрачнеет. Неудивительно: последняя встреча с доктором едва не стоила ему жизни.

— Если за всем стоят они... это большая, большая проблема, Пег.

— Знаю, — вздыхает она. — И я должна ее решить, как можно скорее.

* * *

— Мардж, — едва переступив порог общего офиса, более хмурый, чем обычно, агент Томпсон обращается к подчиненной. — В мой кабинет. Немедленно.

Маргарет раздражает, когда используют такое сокращение ее полного имени, и особенно — когда это делает Джек Томпсон. Он об этом знает. И то, что он назвал ее именно Мардж, а не привычно Картер, свидетельствует о том, что шеф ой как не в духе.

Брюнетка молча кивает и, прижав к себе стопку документов на подпись вместе с лежащим поверх листком, заполненным рукописным рассказом о происшествии сегодняшней ночью, направляется следом за мужчиной.

— Я знаю, почему Вы вызвали меня к себе, — переступив порог кабинета начальника и предусмотрительно прикрыв дверь, чтобы коллеги не подслушивали их разговор, говорит Пегги и кладет принесенные с собой документы на стол. — Вот отчет.

— Да плевать я хотел на твой отчет! — восклицает блондин, ударяя сжатой в кулак ладонью по столешнице. — Сегодня ночью погиб Томас Яук. Семья только начала приходить в себя после смерти его брата, и вот очередной удар для них. Милтон в тяжелом состоянии в реанимации, и не факт, что с такими ожогами он выживет. И всё почему?

— Я лишь хотела проверить наводку. Я бы справилась одна…

— Она бы справилась одна, — фыркнув, передразнивает Томпсон. — Ты действовала не по протоколу, Картер, и из-за этого мы потеряли двух хороших агентов. Кстати, тебя на месте не обнаружили. Где ты была?

— Задержалась в дороге, и когда приехала… всё уже случилось, — Пегги поджимает губы, стараясь не заплакать. Томпсон совершенно прав. Яук и Милтон пострадали из-за нее. И может пострадать Джеймс… поэтому она ни слова о нем не скажет сейчас, как не упомянула о встрече с Барнсом в своем отчете. — Я сразу же отправилась обратно.

— И ты еще удивляешься и возмущаешься, что тебе не доверяют серьезную работу? Ступай домой, Мардж. Возьмешь отпуск на ближайшие две недели. Чтоб я не видел тебя в офисе до конца месяца. Всё ясно?

Женщина утвердительно кивает и возвращается на свое рабочее место, чтобы забрать пальто и сумочку. Несмотря на всю плачевность сложившейся ситуации, плюс всё же есть — из-за вынужденного отстранения от дел у нее будет предостаточно времени, чтобы завершить собственное расследование.

* * *

Когда Пегги, облачившись в длинный шелковый халат, выходит из ванной и бесшумно направляется в гостиную, там, расположившись на диване, ее встречает совсем не неожиданный гость.

После бессонной ночи, проведенной на дежурстве, стоило бы по прибытии домой тотчас же завалиться спать. Но Картер была слишком взволнована, чтобы спокойно уснуть. Замеченный ею на противоположной стороне улицы блик от снайперской винтовки и то, что выстрел из оной до сих пор не произошел, навевал лишь на одну мысль: тот, кто наблюдал за ее домом, не желал ее убить. Редкий случай, однако, и посему круг подозреваемых быстро сузился до одного человека. Того, который ожидал ее в гостиной.

Проводив соседку и по совместительству лучшую подругу на новое прослушивание и пожелав той удачи, Маргарет быстро написала единственное слово на чистом листе бумаги, который прикрепила к оконному стеклу: «Входи».

И приглашение было принято.

— Нам о многом нужно поговорить, Джеймс, — обращается к гостю брюнетка, усаживаясь напротив. — Не знаю, с чего и начать. Вы... Ты ведь помнишь меня?

Она с надеждой заглядывает в его глаза, мысленно моля о том, чтобы ответ оказался утвердительным. Если ГИДРА сломала его настолько, что он совсем ничего не помнит о прежней жизни… тогда она может и не достучаться до него. А значит — не сможет и помочь.

Проснулся Ацуши с наступлением рассвета, ровно в тот момент, когда солнце поднималось из-за горизонта и едва осветило ещё по ночному тёмное небо, и потянулся, привычно путаясь в собственном одеяле, а затем словно червяк из него выползая. Он знал, что сегодня Кёка ещё спит и не проснётся до полудня. Надеялся на это, ведь ему было необходимо покинуть их обиталище как можно незаметней, что благодаря природной и совершенно нетигриной «ловкости» представлялось большой проблемой. Но на этот раз обошлось и, обычно невероятно чутко спящая, девочка не проснулась от его возни, а Ацуши даже аккуратно заглянул в её импровизированный альков, чтобы в этом убедиться.
Некоторое время парень с улыбкой наблюдал, как завернувшаяся в три одеяла Кёка мирно посапывает. Он был одним из тех немногих, кто понимал, как тяжело может даваться вот такой спокойный сон, таким как они. Существующим, как могло показаться не для того, чтобы жить, но для того, чтобы выживать и влачить существование полное боли. И одним из тех, кто мог оценить вот такой спокойный и крепкий сон девочки, которая ещё совсем недавно была всего лишь орудием, бессловесно выполняя чужую волю, совершенно забыв о своих собственных желаниях.
Один тихий вздох облегчения и Ацуши прикрыл её альков, ещё на некоторое время уберегая от рассветного солнца, сам тем временам направляясь к их небольшому столику, где оставил короткую записку, чтобы проснувшись одна, Кёка не испугалась.
Хотя… разве Она может испугаться?

---

Кёка, доброе утро! Как проснёшься — отправляйся в агентство, можешь там и позавтракать вместе с остальными. Главное, ни о чём не переживай. Мы просто сделали точно так, как договаривались вчера.
Ацуши.

---

В тот момент, когда автомобиль притормозил у незнакомого поворота, солнце уже закатилось за горизонт. Они искали этот поворот несколько часов, наматывая круги один за другим и с остервенением вглядываясь в окружающий пейзаж, и смогли обнаружить только после заката, что уже смущало и Ацуши и его спутника, но делать было нечего. Выяснить в чём тут дело и найти Дазая было необходимо, причём очередность целей была не такой очевидной, как могло показаться на первый взгляд. На этот раз всё было гораздо сложнее.
И вот он покинул уютный и теплый салон автомобиля, позволяя тому уехать как можно дальше от этого места, заранее уберегая спутника и, возможно, давая себе надежду на то, что случись с ним что-то действительно плохое – кто-то разберётся в ситуации и достанет его длинный хвост и накрывших с головой неприятностей. Ноги мягко ступали по явно просёлочной дороге, усыпанной песком и гравием, который то и дело слегка похрустывал под ногами, разнося звуки его шагов по округе. Благо не настолько далеко, чтобы Ацуши начал излишне нервничать, ведь по обе стороны от него выстроились совершенно нестройные ряды деревьев. Парень не знал, как долго он шагал вдоль дороги, давно потеряв счёт времени, но солнце скрылось окончательно и ему пришлось полагаться только на своё зрение. И тогда, в очередной раз, Тигр подумал о том, как же хорошо всё-таки, что ему досталась именно эта способность, впрочем, его мысли тут же плавно перетекли к цели путешествия.

- Дазай-сан пропал?! То есть как? – Ответом Ацуши послужила тишина и возмущенный говор Куникиды о том, что его извечный напарник не появился в уговоренном месте ни через пять, ни через пятнадцать минут, ни даже по истечению двух часов после обозначенного срока. В помещениях агентства сразу стало как-то неспокойно, ведь одним из правил было – не ходить по одному. Одиночку, даже эспера, гораздо проще ранить, убить и на худой конец взять в плен, чтобы потом использовать в своих целях. Порой это происходило даже когда на задание отправлялась едва ли не половина состава детективов и каждый из них был научен горьким опытом, потому правило соблюдалось неукоснительно. Как выяснилось – не всегда, а звонки на мобильный Дазая должны были поступать беспрестанно, но ни на один так и не было ответа.
А спустя несколько дней, Накаджима Ацуши шагал по убитой временем дороге, погруженный в свои мысли до такой степени, что не сразу сообразил, когда же эта дорога из лесной превратилась в городскую, и почему центральная улица освещена так плохо, что разглядеть было можно разве что пять стоящих по соседству домов.
- Но ведь на картах в этом районе нет никакого города, да даже деревни… Почему? Откуда? Как… - делая шаг за шагом, Тигр всматривался в каждый дом, каждое едва озарённое светом окно, в надежде увидеть хоть одно лицо, хоть одного человека, по попытки оставались тщетны.