— Новичок, если следующие два слова не будут — «До свидания»,
тогда третьим словом будет: «О Боже, о Боже, мои яйца, мои яйца,
Вы ударили меня по яйцам ногой!»  © доктор Кокс

Эймон – Дьявол.
Не, он не плохой парень, очень даже хороший. Немножечко хитрый и радикальный, но добрый. А все, кому надо, знают, что, играя с Дьяволом, стоит уточнять детали.
Самый натуральный черт из табакерки, у которого к твоим «нельзя» тысяча и одно «можно».
Любопытный до невозможного. Вот и решает головоломки как наебать систему и не попасть, где перехватить так, чтобы не узнали кто это сделал. Он вообще дофига чего может, был бы интерес.
В прищуре хитрых глаз столько таится, что хватило бы на гостайну любой страны. Надо только связать одно с другим. Но это уже не то, это уже теории заговоров, а Эйм любит только факты и чтобы всё вокруг было максимально просто. Ему плевать кто, где, сколько и с кем, плевать «кто кому» и «сколько раз», на содранные коленки и детские обидки. Он не злопамятный и достаточно мудрый, чтобы понимать за что влетело и почему так сложилось.
Эйм не врёт. Почти никогда.
А ещё не судит, и даже выводов не делает. Ему натурально на всё похуй.
Проблемы сложить не получится, сочувствия хрен дождёшься. Это вам не нянька – думайте сами. Эйм не терпит – проблемы решает мгновенно и наверняка. Потом сидит на подоконнике, попивая пивко, глядя как во дворе полыхает тачка соседа и не вызывает пожарку. Скоро же весело «бумкнет». Не так как в кино, но вдруг повезёт…
Вселенная любит его как никого другого – всё, о чём мечтает, тут же сбывается. Практически как магия. Ведь о тех, кто кропотливо достигает целей и не ноет в процессе, так говорят. Эйм упорный и столь же упёртый. Иной раз как бульдозер - хрен сдвинешь с позиций, проще в асфальт закатать. Особенно если обещал. Ведь хорошие парни никогда не врут. Лукавят, недоговаривают, выворачивают суть, но не врут. Помогут в трудную минуту: на стрёме постоять, помочь перевезти кусты из пункта А в пункт Б, найдут кто купит краденную тачку. Любой каприз за разумную плату. Чем не волшебник?
Он из тех, кто с азартом ломится в самое горелово мордобоя, а после валит, сверкая пятками и факи из-за забора показывает. Обычный среднестатистический мудазвон.
У Эйма дофига корешей и так же дофига врагов, он баснословно богат и столь же беден – всё сливает мгновенно на «очень важные вещи», в которых числится патронташ из косяков, серебристый Майбах и динамит.
Эймон живёт между агонией смерти и райскими кущами, пьёт вискарь с бомжами и придирчиво выбирает смартфон. Может показаться странным, если ты не такой же вечный путник, любящий дорогу, приключения и, по сути, идущий туда, куда дует ветер.
Походу Эймон романтик.
А ещё немного скотина, социопат, тот-кто-отпиздил-того-парня, грабитель банков, свой-пацан-на-стрелках и самую капельку злой гений.
Можно ли ему доверять?
Я бы не советовал.

На футболке написано «SICARIO». Английский уровня «повтори, я нихуя не понял». Гордо задранный нос и волчий взгляд оборзевшего сучары. Рука сама ложится на пояс, как будто там должен быть ствол, но у Маркуса нихрена нет, только изрядно подсевший смартфон с битым натрое стеклом и мятая пачка «Lucky Strike» на красным кружке. «Американцы умеют выращивать табак и больше нихрена». Даже нож нигде не припрятан – он чист как слеза младенца, учтив как твой лучший друг и подозрительно терпелив.

Маркус улыбается Хорхе, хлопает его по плечу и совсем как отец выпячивает грудь, реализуя весь припрятанный под рукавом авторитет. Хорхе работает с картелем слишком давно, чтобы не знать всех щенков Хосе на перечёт, но нерв всё равно вздувается суровой морщинкой на лбу и улыбка получается натянутой. Стоило бы набраться уважения, а не выебываться так явно на чужой земле, но Маркус держит марку дурачка до последнего. Эдрин напрягся. Окружившие их пацаны тоже напряглись. Но Хорхе не дурак, он выкручивается, обнимая Маркуса в ответ и даже называет его «сыном». Игра в «кто кого» завершена, авторитет не пострадал, мальчишки тоже.

— Видел, да? – По напряженно поджатым губам Эда ясно что видел, но похвалиться удачному выебону всё равно хочется. – Знаешь почему он не разозлился? Потому что торчит папе полтора ляма. А ещё знает что пилоты из Сан Карлоса летают в Чикилу. А это наша земля. Всё побережье наше. Так что если бы я обоссал лакированные ботинки Хорхе из змеиной кожи, нихрена бы не было. Попробуй найти пилота, способного сесть в тропиках. То-то и оно. Вот этим мы и отличаемся от кубинцев – они боятся за свой бизнес, а мы видим рычаги давления. Понимаешь?

Маркус щурится, добивает бычок и щелчком отправляет его в залив. Между прочим, Мексиканский. Смешок выходит ядовитым, хоть и запоздавшим на двести пятьдесят три метра от тёплых берегов Гаваны. Отсюда Хосе их не услышит и можно говорить правду. О том чтобы пиздеть такое на Кубе и речи не идёт. Даже великие мексиканские комбинаторы тоже имеют слабости, но Маркус хитро ставит точки внимания так, чтобы казаться заведомо сильнее любого злобного мудака в радиусе километра. Диего бы сказал «не ссы, пиздюк» и рассмеялся, прекрасно понимая зачем храбрится кореш, другие попросят «быть потише», решая что Мартинез просто так выебывается.

Пачку документов рассовывает по карманам, кое-какие прячет на дно сумки, потому что у рядового американца с собой только кредитка и права, остальное – подозрительно. Хотя, адский акцент и петушиные понты «пацана с района» всё равно не скроешь под маской рождённого в Кливленде Кристиана Эдвардса. У Маркуса на лбу неоновая надпись «нелегал», подсвеченная презрительно сморщенным носом при виде случайно мелькнувшей черно-белым боком патрульной тачки. Пришлось напрячься по самое не балуйся, чтобы не коситься в сторону патруля, а сердечко готово было выпрыгнуть из глотки, ибо хрен знает чьи люди их встречали – папы или Родриго. В любую секунду люстра могла засиять красно-синим и пронзительный вой сирены разрушил бы идеально выстроенный план пересечения границы. Беглый взгляд на бардачок с глоком выдаёт напряжение, но Мартинез не двигается, упорно делая вид что строчит сообщение в смартфон. Благо редкие машины всё ещё попадались по пути, расползаясь кто куда на ночевку, так что больше на полицейских они не натыкались. Только выехав из Майами, Маркус успокоился и набрал короткое «спокойной ночи, папа». Хосе ответил шифровкой «спокойно ночи, сын» и выдохнул. Даже если Марка станут шмонать, до смсок будет сложно доебаться, он же не писал «переехал границу, всё в норме, Хорхе нас не кинул». Ну и всё.

У Эдриана глаза в кучу. Маркус думает ляпнуть «всего-то час гнать», но чувствует что вот-вот вырубится сам, так что на ночевку соглашается мгновенно. Не хватало ещё срубиться посреди шоссе, да и ночью на рандомную проверку документов нарваться. В город лучше всего въезжать сутра.

— Ладно-ладно, как скажешь. Я вот совсем не устал. – Ладони поднимает примирительно, а потом зевает во всю пасть. Врать он не умеет. Может лукавить, недоговаривать, переиначивать, вонзать ядовитые вопросики-стрелочки, разворачивать правду на сто восемьдесят градусов, но не врать. Даже крестится, припоминая Деву Марию, Иуду и Хесуса Мальверде за раз. Каждый уважающий себя бандит теряется в длинной логической цепочке, но не смеет и слова пиздануть против святых имён, дабы не разгневать божество.

Маркус снова кивает.

— Как скажешь, Майкл. – А вот на фамилии морщит нос, ломает язык, выдаёт весь спектр адских мучений и спешит достать свои права. – Кристиан. – Победоносная улыбка освещает ласковым солнечным лучиком уставшую морду, потому что «Кристанов» в Мексике допизды. Хотя бы здесь всё красиво складывается. – Мой папа работает дорожным ремонтником. На экскаваторе. А мама выдаёт права. Госслужащий – это круто. Я американец во втором поколении.

Из машины выходит, разминает уставшую спину, даже закуривает, прислонившись задницей к тёмно-синему Форду. Всем своим видом демонстрирует ленивое равнодушие до тех пор, пока не смолкнет колокольчик облезлой мотельной двери. В одну секунду сладкое милое личико перекраивается в волчью ушлую физиономию, плечи сутулятся, взгляд тяжелеет до свинца. Ловкие пальцы бесшумно открывают дверь, лезут в сумку, чтобы достать небольшой черный кейс с кодовым замком и ломик из багажника. Маркус верит Эдриану, но не верит в безбрежное будущее понаехавших мексов, а потому ловким ягуаром крадётся вдоль уснувших фур, чтобы подобраться к замеченному по пути канализационному люку. С трудом поднимает ломиком тяжеленную крышку, долго возится, вешая кейс на любимый ремень со змеиным оскалом, крестится, просит поддержки у Санта Муэрте, а потом засыпает клад дорожной галькой и пылью. Вряд ли они пробудут в штатах больше месяца-двух, а за это время с кейсом ничего не случится. Когда Эдриан возвращается к тачке, светлейшее личико Маркуса Мартинеза сияет всё той же невинной ленцой, что и пятнадцать минут назад.

— Я старым мудазвонам не верю. Номеров семьдесят, а тачек на парковке не больше двадцати. Он тебя наебал.

Ничто в этом мире не могло разделить двух беглых бандитов на чужбине, кроме чертовой кровати. Они переглядываются, не сговариваясь делают вид что обоим в принципе насрать на полууютное гнёздышко, лениво перекидываются фразочками а-ля:

— Да ладно, МАЙКЛ, зацени какой уютный коврик. Как раз для бродячего пса. Ты же бродячий пёс? А? Знаешь как тебя зовут парни из Табаско? Да-да. Бродячий Пёс. Ну так будь добр, держи имидж.

Маркус чирикает, шагает по широкой дуге, пристально всматриваясь в манящую уютную постель и замирает на ровне с Эдрианом. Можно смело начинать считать от трёх до одного, и если никто не прервёт тишину громогласным «я в душ», разыграется самая настоящая битва.